- Эй, хватит спать! – этой фразой, раздавшейся над самым ухом, традиционно лопается Поттеровское терпение.
Приоткрываю один глаз, но он закрыт челкой, поэтому увидеть живой памятник праведному гневу мне не судьба.
- Не говори мне «хва-а-а-а …– я зеваю и переворачиваюсь на спину, - …тит спать», говори «просыпайся», это позитивно, а «хватит спать» - негативно, - в очередной раз повторив для тупых, простите, для тупого эту прописную истину я закрываю свой глаз-герой и еще на полчаса становлюсь безнадежно потерянным для диалога.
По правде, я живу в самом настоящем сумасшедшем доме, эта мысль приходит мне в голову каждое утро, когда я чищу зубы и смотрю на свое отражение в осколке зеркала. Уверен, что четырьмя часами раньше этот кусок стекла наталкивал Поттера на те же мысли.
- Ты там скоро? – вышеупомянутый субъект нетерпеливо гремит тарелками в комнате, которая выполняет роль гостиной, двух спален и столовой одновременно. Больше комнат у нас попросту нет, если не считать крошечной закопченной кухни и убогой ванной. Потрясающее жилище, правда?.. Прибавьте к этому впечатляющее поголовье насекомых, вечно протекающий потолок, ибо мы живем под самой крышей, и практически полное отсутствие отопления, вынуждающее нас в особенно холодные ночи спать вместе. Нет, ничего такого, и вообще своими пошлыми мыслями вы оскорбляете мой вкус. Ну что у меня может быть с этим?.. Ни-че-го.
Кстати, я Драко Люциус Малфой-Гринграсс. Мне двадцать один год, я снимаю квартиру в Лютном за 20 кнатов в неделю, официально числюсь безработным и в общем-то до сих пор нахожусь под следствием, что почему-то вовсе не мешает мне давать кров государственному преступнику, который по совместительству является моим школьным врагом. Неожиданно, правда? Да мне такого даже Трелони в ударе не предсказывала.

- Доброе утро, - еще раз приветствую его, выходя наконец из ванной, бодрым и свежим.
Поттер мрачно жует салат и на его лбу, чуть левее шрама, отчетливо написано, что он считает меня врагом народа. На то есть ряд причин, во-первых, Поттер милый пай-мальчик и его смущает моя привычка разгуливать по утрам в одном полотенце, краснеет он очаровательно и неизменно, хотя мы живем вместе уже год. Во-вторых, он считает, что я делаю это специально, чтобы своими шрамами напомнить ему про Сектусемпру, запущенную в меня на шестом курсе. Ну и в-третьих и в самых главных, овощная диета, на которую я его посадил, немного ему поднадоела. Ну как немного… А жители Помпеи были слегка недовольны извержением Везувия, да.
- Уже час дня, - Поттеру стоит больших усилий пропустить через внутреннюю цензуру все свои соображения о тех, кто начинает свой день после полудня.
- Когда я сплю – тогда и ночь, когда я встал – тогда и утро! – радостно заявляю я на правах единственного оптимиста в радиусе десяти метров. - Bon appétit! – я подмигиваю, ловко подхватывая вилкой кусочек перца из его тарелки и продолжаю собираться, бегая по комнате в поисках пера и чернильницы. Моя привычка есть на ходу и его еду также не находит у Поттера понимания.

- Малфой, ты посмотри что твой сын сделал! – кричит из кухни Поттер, но я и ухом не веду, и продолжаю сидеть на подоконнике, прижимая к стеклу лист бумаги и торопливо дописывая письмо. Да, на столе нет места. Совсем нет.
- Ты слышишь?! – взъерошенная голова показывается в дверном проеме. – Он суп в цветок вылил, тот теперь загибается!
- А ты хотел, чтобы от твоей стряпни мой сын загнулся? – не отрываясь от своего занятия интересуюсь я. Скорпи упрямец, весь в папочку. Enfant terrible.
- Какого черта ты его вообще на обед привел, я не рассчитывал на ребенка… - отвечает Поттер откуда-то из глубин тараканьего царства.
- Смею напомнить, - насмешливо начинаю я, дописывая последние строчки, - что это мой, прости Мерлин, дом, и я могу водить сюда хоть детей, - я на секунду умолкаю, старательно выводя роспись, - хоть блядей, окей?
Ответом мне служит звон разбитого стекла. У Поттера замашки истерички и он не любит, когда ему напоминают о его положении.
А еще он страшный эгоист. Возмущается, когда я перетягиваю ночью одеяло на себя, так что помимо одеяла я обычно покрываюсь еще и отборным гриффиндорским матом.
Поттер не знает, что я долго не могу заснуть…

Вероятно, вы задаетесь вопросом, зачем он мне. Я тоже, и натягивая водолазку, я на пару секунд замираю, уставившись в его вихрастый затылок. Не знаю. Наверное, это безумие – делать на него сейчас какие-то ставки, когда он эротическая фантазия любого дементора и будет зацелован ими, едва переступит порог моего дома. А уж сдать его за объявленное вознаграждение по-любому выгоднее, чем кормить. Когда-то он мог возглавить эту страну, но это была не его заслуга, а Дамблдора, а старик, как известно, был знатным демагогом и в принципе мог без проблем созвать легковерное быдло под знамена любого домовика с кухни Хогвартса. А тут даже мальчик и типа избранный, грех не раскрутить. Потом величайший из великих откинулся, пусть и без моей помощи, а наш шрамоносный герой завершил свою миссию по спасению мира, как и завещал его гуру, и все. Finita la comedia. Он стал не особенно нужен, а потом и вовсе стал мешаться, соображать самостоятельно его не научили, а слушать было особенно некого.
Если честно, мне его жаль.
Но если представится  случай, я без лишних угрызений совести сдам его властям. Не за деньги, конечно же, за возможность выезда за границу моей семьи.
А пока он заворачивает в старые газеты бутерброды с сыром и сует их в карман моей мантии, а я отдаю распоряжении по поводу варящегося в котелке зелья, напоминаю ему, чтобы он убрался на кухне, и не говорю куда я иду…

А вы не знаете, куда деваются утки, когда замерзает пруд? Не знаете? Я тоже, поэтому и хожу сюда, в этот парк, каждый день, расстилаю мантию на холодной земле у самой кромки воды и делю с утками свой скудный ланч. Мне сыр, им хлеб, все честно.
На самом деле, я просто тяну время. Оно не утекает песком сквозь пальцы, оно гораздо прозаичней крошится багетом в моих руках, и я стараюсь делать все как можно медленней, лишь бы не идти  т у д а.

Озябшие пальцы с трудом попадают по нужным кнопкам. Шесть, два, четыре, четыре, три.. Черт, не туда… Еще раз… Шесть, два, четыре, четыре, два…
- Представьтесь и назовите цель вашего визита.
Дышу на руки.
- Представьтесь и назовите цель вашего визита.
Нужно попросить денег на перчатки.
- Драко Малфой-Гринграсс, подозреваемый по делу о  разжигании внутринациональной розни, дискриминации по статусу крови и террористическим действиям, направленным на мирное магическое и немагическое население страны, - в сотый раз повторяю привычный текст, сейчас он не вызывает уже таких эмоций, как в первый, второй, десятый разы. Сейчас он вообще никаких не вызывает, просто стал частью моей жизни как «Здравствуйте» при встрече, не более того. Ко всему привыкаешь, знаете ли.
Мне кажется, я заранее пытаюсь оправдаться за то, что будет потом…
Но прежде мне нужно зайти в Отдел международного сотрудничества, получить почту я могу только там.
Забираю значок, прохожу особо тщательный контроль и прячу лицо в складках полинялого капюшона. Я не люблю, когда меня узнают.

Пара конвертов небрежно брошена на стойку передо мной, естественно они вскрыты, но я уже перестал замечать это. Они читают все мои письма. Получаемые, отправляемые. Мне запрещено иметь сову. Всем запрещено, остались только государственные, подконтрольные. Впрочем, некоторые письма добропорядочных граждан пропускают и так, но мои.. Мои никогда. Поверх маминого изящного почерка лежат жирные отпечатки пальцев и полукружья от кофейных чашек, странички замусолены и надорваны. Мои письма ходят по рукам, их читают, над ними смеются.
Ко всему можно привыкнуть. Мама пишет про сад. Про луну. Ей больше не о чем, ведь все запрещено, будь в ее письме хоть слово, хоть намек на политику – его бы сожгли без лишних размышлений и я никогда не узнал бы, что оно было. Это в лучшем случае, в худшем его пришили бы к новому заведенному на меня делу. Мама пишет про море. Я не был на море четыре года, а последние три года я не покидал пределы Лондона. У меня нет на это разрешения.

Теперь нужно отчитаться. Мой куратор требует, чтобы я приходил к нему каждую неделю, как на исповедь. Его дурацкие вопросы неиссякаемы.
- Вы работаете, мистер Малфой?
- Мистер Малфой-Гринграсс, - устало поправляю я. Уже и не вспомнить, чья это была идея - моя, или же Эстер, просто это было необычно и ново, и когда наш мир рушился, мы пытались вскарабкаться по обломкам.
- Вы работаете? - с нажимом повторяет он, игнорируя мое замечание.
- Нет.
- На что вы живете?
- Я не живу.
- Простите, что?
- Я не живу, я влачу жалкое существование, это разные вещи.
- Однако, и то и другое требует финансов. Вы занимаетесь чем-то нелегальным, мистер Малфой?
Угу, так я все и выложил.
- Думаю, вы более охотно поговорите с мистером Уизли. Он желал вас видеть.
Кто бы сомневался.

Когда я иду в аврорат, я как ни странно нисколько не волнуюсь. Не считаю удары сердца или гулко раздающиеся по коридорам шаги. Я хожу к старшему аврору как на работу, и в общем-то, это работа и есть. Мне за нее даже платят.

Секретарь просит меня подождать. Вернее, приказывает. Мне не предлагают присесть, и я не раз уже слышал эту дурацкую шутку, что насижусь в Азкабане, она давно перестала меня задевать. Просто при ходьбе иногда слышится звон цепей, а так я в общем-то свыкся с мыслью, что рано или поздно попаду в тюрьму. Когда я принял это как факт, мне стало удивительно легко и спокойно. Тревожит только неопределенность, знаете ли.
Смотрю на настенные часы, рабочий день мистера Уизли закончится через полчаса, но он конечно же задержится, чтобы как следует.. кхм.. допросить обвиняемого Малфоя. Все вокруг считают его трудоголиком, и только я – мудаком.
Интересно, они и правда до сих пор верят в необходимость ежедневных допросов?..
Святая простота.
- Скучал? – мягко притворяю за собой дверь и прислоняюсь к ней спиной, я не тороплюсь приближаться, пока не выясню настроение, от него зависит длина моего поводка и щедрость подачек.
- Ты опаздываешь, - Уизли хмур, а ожидание его явно завело, что мне совсем не на руку. Я не люблю, когда он теряет голову. Это всегда больно.
- Меня не пускала твоя Церберша, - я фыркаю, вкладывая в один этот звук все, что я думаю об этой крашеной корове. – Кстати, она такая страшная для контраста со мной?
- Не льсти себе, Малфой, ты не красавец, - Уизли устало массирует виски, похоже день для него выдался не из легких.
- Ну так найди кого-нибудь посимпатичней, в чем проблема? – огрызаюсь я против воли, это опрометчиво.
- Кого например? Леди Малфой-Гринграсс? – Заместитель главного аврора плотоядно скалит зубы, а я мгновенно бледнею и едва борюсь с желанием их ему выбить. Ногти впиваются в ладонь, я ударяю кулаком в дверь.
- Не смей… - сквозь зубы, почти рыча, маска игривого мальчика по вызову летит ко всем чертям. Стар и Скор – моя слабость.
- Не смей забываться, - Уизли ожидаемо зол. – На твоем месте я бы…
- У тебя будет шанс побыть на моем месте, - ядовито отвечаю я, не давая ему закончить фразу.
- Вон, - неожиданно холодно и коротко бросает Уизли, где он научился такому тону?
- Что? – глаза удивленно расширяются, весь боевой пыл исчезает так же быстро, как и появился, я хочу верить, что ослышался, иначе…
- Я. Сказал. Пошел. Вон. Малфой. – чеканя каждое слово, повторяет он.
Это конец.
Я стою и молчу.
Я нарушаю приказ.
Потому что если я уйду – я вернусь уже на настоящий допрос. И не один.
- Ты прав, я найду посимпатичней и выдрессированней. Вон отсюда.
Я стою.

-Прости, - я захожу со спины и Уизли заметно напрягается, доверия мне не было и нет. – Прости, прости, прости, - я обнимаю его за шею и горячо шепчу на ухо, меня лихорадит. – Я не должен был… - целую в шею, руками спускаюсь ниже по груди.
- Ммм… не там просишь, ниже…
Я почти прощен.

Уизли наш король… Помнится, эту замечательную песенку моего авторства распевала вся школа, а он краснел в тон своему дурацкому бордовому джемперу и мечтал провалиться сквозь землю.
А теперь без шуток.
Уизли наш король.
И ничего общего с тем нескладным рыжим недоумком.
Мой король.
Сколько раз еще я сменю верноподданство?

Я сижу на столе, грызу яблоко (интересно, откуда они берутся в этом кабинете?), болтаю ногами и делаю вид, что меня чрезвычайно интересует гравировка на перьевой ручке. Из одежды на мне только левый носок, и он, без конца сползая, немного мешает мне боковым зрением читать разбросанные по столу документы. Правда, в них все равно ничего полезного нет, мне быстро становится скучно, и я даже хочу, чтобы Уизли побыстрее ответил на Очень Важное Письмо, прервавшее нас на самом интересном месте, и мы продолжили.
Это странное желание.
Я лениво потягиваюсь и ложусь на стол, шелестя бумагой. Мерлин, что мы только на нем не вытворяли…

- Шах, - я передвигаю своего слона так, что он попадает под удар твоего ферзя и ничто не помешает тебе его съесть. Ты играешь в шахматы, а я в поддавки. Я ложусь под тебя во всех смыслах. Главное, чтобы ты был доволен. Главное, чтобы ты не знал, на что я способен на самом деле.
- Холодает, - рассеянно отвечает Уизли, не глядя на доску, и я вздрагиваю, как от пощечины, и хорошо, что он сейчас ничего не видит, кроме морозного кружева на оконном стекле.
Иногда с господина заместителя старшего аврора вдруг слетают все маски, и веет холодком одиночества. А я продолжаю играть, подстраиваясь под любое его настроение.
- Да, скоро замерзнет пруд, - говорю я, а он никогда не поймет, что это для меня значит. Они улетят, а я нет.
- Холодно.
Мне кажется, на этой войне Уизли потерял больше, чем я. Мне кажется, что ему не с кем поговорить, и для этого ему нужен я.
Но это только кажется.

Я выметаюсь из его кабинета, торопливо застегивая на ходу брюки и благодаря богов за то, что у его секретаря рабочий день давно закончился, а страсти к сверхурочным она не испытывает. В кармане звенит мелочь. Сегодня Уизли небывало щедр, хотя на перчатки этого все равно не хватит. Сукин сын.
Так все, надо взять себя в руки, успокоиться, глубоко вздохнуть и с улыбкой жить дальше... Как можно дальше отсюда.

Я сижу в самом темном углу Дырявого Котла и торопливо глотаю обжигающий глотку виски. Пойло. Зато дешево, а только это и имеет значение сейчас.
Я просто хочу забыться. Выжечь воспоминания о сегодняшнем дне, оставить себе только вечер. Две трети моей жизни проходят в аду, и только приняв очищение алкоголем, я могу переступить порог своего рая.
Курю. Сигарету за сигаретой, словно хочу накуриться впрок. Сказал Стар, что бросил, но бросишь тут, как же…
Мне стыдно, мне безумно стыдно, что из тех денег, что мне достаются, я тайно выкраиваю себе на выпивку и сигареты, практически краду их у жены и ребенка, но я не могу иначе.
Я должен забывать все.
Потому что самое унизительное во всем этом то, что за дверями его кабинета я и сам получаю удовольствие. Так не должно быть.
Порой я обманываю себя, говорю себе, что у него ко мне какие-то чувства, словно это что-то меняет и как-то меня оправдывает. Но на самом деле он просто имеет всю аристократию в моем лице.

Я выныриваю из подворотни, ожидая порыв ветра в лицо, но вместо этого мне на щеку мягко опускается снежинка. Первая. Я замираю как вкопанный и смотрю в свинцово-серое небо, осыпающееся сказкой.
А в кармане у меня лежит снежный шар. Тонкая хрустальная сфера с белокурым мальчиком в зеленой мантии и серебряной шапочке на светлых кудрях, копия любого Малфоя в 5-6 лет. Это один из немногих предметов, которые я успел забрать из мэнора в ту ночь… Наверное, это глупо, и нужно было взять что-то более ценное, что мы могли бы продать сейчас, но я не мог… Я не хочу, чтобы он достался кому-то, кроме моего сына.
Я обязательно подарю эту игрушку ему, как только он разучится ломать все, попавшее в его маленькие ручки, за одну минуту.

- Я тебя выгоню из дома за непосещаемость, - с порога выдает Эстер, распахивая дверь, но не торопясь меня впускать.
- Да, дорогая, я буду ужинать, - отвечаю я, подныривая под ее рукой и обнимая сзади за талию. – Или ты не это спросила? – шепчу на ушко и легонько его прикусываю. – Я голоден как волк…
- Я это чувствую, - Стар смеется и закрывается, сегодня редкий вечер, когда мы не ждем гостей. Впрочем, они частенько бывают и нежданными. – И Драко… Почисти зубы.
Перегар. Блять.

Ужин великолепен, по крайней мере, на столе нет ни одного блюда угольно черного цвета, ни в одно из кушаний не вбуханы мировые запасы соли, и вообще можно даже есть с открытыми глазами. Шучу, на самом деле за три года Эстер научилась неплохо готовить, а я покорно съедал даже самые ранние ее «шедевры».
- А Поттер умеет печь пирог, - не подумав, делюсь я внезапным открытием этой недели, когда случайное совпадение в холодильнике дюжины яиц и пары яблок вылилось в весьма годную шарлотку.
- Вот ты прогадал с женой, - ехидно замечает Астория, естественно воспринимая сказанное как камень в свой огород.
- Но я такую гадость есть не умею, - поспешно добавляю я, нагло клевеща на Поттера, чьи кулинарные таланты не перестают меня удивлять с первых дней нашего совместного проживания. Эстер довольно улыбается, назревавший было семейный конфликт мирно разрешается ценой невинной лжи.
О боги, я прирожденный дипломат, ну почему я работаю шлюхой?

Поттер рухнул бы в обморок при виде такого зрелища, но да, я мою посуду. Точнее, как дирижер размахиваю палочкой, направляя вымытые тарелки на сушилку, в то время как Эстер разливает по чашкам ароматный чай и выкладывает в вазочку остатки печенья. Соблазн велик, и пользуясь моментом, когда она отходит за молочником, я отвлекаюсь от своего рутинного занятия и дерзко краду печеньку.
- Драко Люциус Малфой-Гринграсс! – голос Эстер звенит вместе с разбившейся без моего присмотра тарелкой. – Какой пример ты подаешь ребенку!
Вообще-то, мне до сих пор тяжело дается та мысль, что я больше не единственный ребенок в семье. Представляю, каково было людям, которых пытались разубедить в геоцентрической модели устройства вселенной.

- Его пора учить держаться в седле, - задумчиво произношу я, глядя на то, как сын весело раскачивается на видавшем виды стуле, рискуя сломать все ножки одновременно, причем не только стула, но и свои.
- Драко, у нас нет денег, чтобы купить Скорпиусу новые ботинки на зиму, боюсь, мы не можем позволить себе лошадь в этом месяце, - ядовито отзывается с дивана Астория, но я слишком погружен в свои мысли, чтобы вовремя распознать саркастичные нотки в ее голосе, да и вообще как следует вдуматься в сказанное ей.
- Хорошо, значит в следующем, - согласно киваю я, как и положено покладистому супругу, и только прилетевшая в ухо подушка подсказывает мне, что я в чем-то ошибся. – Эй, за что?
- Это не смешно, Драко, я едва свожу концы с концами, - Эстер демонстративно поджимает губы, черт, соблазнительно, их так и хочется поцеловать, заставить раскрыться, распуститься подобно бутону экзотического цветка… Скорпиус заливисто хохочет (действительно, что может быть смешнее, чем папа, получивший от мамы?), не давая настроиться на романтический лад, и в момент теряет контроль над своей импровизированной «лошадкой» - с оглушительными «бух!» и «бах» сын и стул летят ко всем чертям, точнее, на пол. Как я и предсказывал, стул бурной деятельности сына не выдержал и неаккуратной кучкой, сложил свои кости, пардон деревяшки, в центре восседает Скорп, все еще крепко вцепившийся своими маленькими ручонками в спинку стула как в единственно возможную опору и в шоке не желающий ее выпускать. Удержаться от смеха невозможно, поэтому я, как и подобает чрезвычайно обеспокоенному родителю, ржу. Один – один, в конце концов, этот мелкий тоже не испытывал ни грамма сочувствия к своему бедному отцу.
- Малфой, ты идиота кусок, ему же больно! – Стар уже подхватывает Скора на руки и осматривает его на предмет целости и сохранности.
- Дорогая, не забывай, три года назад мы решили, что ты моя вторая половинка, - резонно замечаю я, подходя ближе и корча рожи, дабы отвлечь мелкого от его боевых ранений, кои обозначились на левом локте. – Ну-ка, что тут у нас, м?.. – я склоняю голову на бок, выпучиваю глаза и высовываю язык, про себя я называю эту пантомиму «повесившийся от тоски дятел», однако Скорпиусу это безумно нравится, так что расцарапанный локоть моментально отодвигается на второй план. Забираю сына у Эстер с рук, все-таки он, зараза, уже тяжелый, и пока она торопливо ищет свою палочку, я успеваю изобразить ему не меньше дюжины разнообразно скопытившихся зверюшек.

Полчаса спустя старательно забинтованный так, что любая фараонская мумия закомплексует, Скорпиус уже восседает в своей кроватке, досыта напоенный молоком, напичканный печеньками и обложенный плюшевыми мишками чуть меньше, чем по уши – спасибо дяде Тео, тете Дафне и прочим, кто каждое Рождество решает, будто у английского мальчика трех лет нет мишки Тедди.
- «- Почему не получается? – завизжал король, обращаясь к обманщику.» - Эстер, уютно устроившись с книжкой в изножье этого медвежьего царства, вполне так натурально взвизгнула, озвучивая глупого самодура, и продолжила своим обычным голосом: «Тот не знал, как выкрутиться. В голову ему пришло всего одно средство…»
- «Вон там, Ваше Величество, там!», - подхватываю я, мерзко гнусавя, ибо по традиции в нашем мини-спектакле мне достается самая подлая роль, и вытягиваю шею, чтобы подсмотреть слова. Стар вредничает и, прикрыв книжку, зажимает ей кончик моего любопытного носа.
- Ай! - приходится импровизировать, благо сказки барда Биддля я помню с детства…

Скорпиус засыпает лишь на четвертой истории, когда детское время уже давно вышло, но мы забываем о часах в такие вечера. Не помню, чья это была идея – укладывать ребенка вдвоем, а не по очереди, но вскоре она переросла вот в такие представления, наверное, сказалась наша любовь к театру. Когда мы учились на пятом курсе, мы даже ставили пьесу на День Святого Валентина, разумеется, «Ромео и Джульетту». По сути домашний спектакль, только для своих, но как же все было серьезно.. Даже без закулисных интриг не обошлось, Стар играла Джульетту, а Ромео был Тео Нотт, мне же досталась роль Меркуццио. Я постоянно переигрывал и импровизировал, стебясь над Ромео куда больше положенного Шекспиром, носился за Эстер с историческими книжками, доказывая, что у Джульетты не было такого чертовски соблазнительного декольте, а когда мы приступили к репетиции поцелуя, я даже траванул этого сукина сына Нотта, чтобы подменить его..  С ума сойти, как давно это было.
Стар поправляет одеяло, расшитое маленькими змейками в ночных колпачках, они мягко светятся и свободно ползают по зеленому шелку. Поцелуи на ночь – и мы уходим, стараясь не сильно скрипеть старыми половицами и оставляя зажженной одну свечу, чтобы не было страшно проснуться.

Часы в гостиной уже бьют три, а я все никак не могу оторваться от ее губ, и лишь через час я обессилено падаю в подушки рядом.
- Стар… - сонно зову Асторию, прежде чем окончательно отрубиться.
- Ммм? – столь же бодро отвечает уже засыпающая супруга.
- А ты видела сон о нашем будущем?..
- Неа, - Эстер зевает и уютно устраивается на моем плече, утыкаясь носом в подмышку.
- Посмотри, - я обнимаю ее, притягивая ближе к себе и снова целую – на этот раз в висок. – Он клевый…
Я наконец закрываю глаза, а в коридоре раздается робкий топот маленьких ножек, означающий, что совсем скоро в нашей постели ожидается пополнение из одного ангела, одного безмерно пушистого кота и одного одеяла в змейку.